Чему меня научил преступник, как жить полной жизнью

«Внимательность означает обращать внимание особым образом: целенаправленно, в настоящий момент и без осуждения». ~ Джон Кабат-Зинн

Я познакомился с Деймоном, когда он был одним из двадцати бывших заключенных во время пешей экспедиции на Пайкс-Пик. Как и другие, он был отчасти свободен, отчасти нет, освобожден за хорошее поведение в доме престарелых и реабилитационном центре, в котором я проходил интернатуру.

Деймон совсем недавно вкусил свободы после многих лет в кутежах, и он был чрезвычайно суровым и устрашающим человеком. Человек очень немногословный, 220 фунтов крепких, спортивных мышц и холодных, как лед, глаз. Я не мог представить слишком много миров, в которых он действительно вписался бы. Несмотря на его бессердечный характер, за те несколько мгновений, что мы провели на вершине Пика Пайка, он стал моим неожиданным учителем.

Дэймон сказал мне, что, находясь в тюрьме, он провел примерно три года из семи в одиночной камере. В пылу страсти удар штангой по черепу другого заключенного заслужил ему это суровое наказание. Он сказал мне, что за эти три года в яме у него были только две книги, которые составляли ему компанию, Библия и Коран, которые он прочитал от корки до корки десятки раз.

Это долгое время для «святых» писаний, которые я признал. Поэтому я спросил Дэймона, что он думает о них. «По прошествии стольких лет вы нашли какую-то связь с этими книгами? Духовность, о которой они говорят?

Деймон объяснил, пока мы смотрели на бескрайние равнины и соседний Колорадо-Спрингс, что в жизни есть нечто большее, большее, чем то, что мы видим. Но этого нет в этих книгах. В день освобождения из тюрьмы он отправился навестить родственника в больницу. Находясь там, он услышал крик новорожденного, звук такой преданный, сильный и чистый, что довел его до слез.

«Это была самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышал», — сказал он.

Я сидел в благоговении перед этим, казалось бы, закаленным человеком, человеком, который годами лишался чувств в яме — ни разговоров, ни музыки, ни смены обстановки, ни температуры, ни вкуса. Все, что он знал о себе заранее, должно было раствориться в этих стенах. Но они освободили место для чего-то нового.

Этот закаленный, но очень чувствительный человек ощутил вкус божественного, услышав то, чего большинство из нас либо старается избегать, либо воспринимает как признак того, что что-то не так, — вопль плачущего новорожденного. В этот медитативный момент Деймон вкусил чистой жизни.

Медитация — это жизнь.

Я считаю, что это подчеркивает самое большое препятствие на пути к освобождению ума, уменьшению стресса, преодолению неуверенности в себе и вкусу богатства жизни, а именно неспособность полностью присутствовать, не оценивая свой непосредственный опыт.

Слишком часто мы переносим бремя вчерашнего дня в сегодняшнее. Мы переносим убеждения и связанные с ними эмоции из прошлого в настоящий момент. И мы упускаем из виду настоящий, новый опыт прямо перед нами. Мы не можем связаться с теми, кто важен для нас. Мы не видим красоты в плаче новорожденного и вместо этого слышим… шум.

После десятилетий практики я все еще изо всех сил пытаюсь быть там, где я есть, без суждений. Буквально вчера вечером в разговоре с моей партнершей я попал в ту же старую ловушку — я не смог увидеть и учесть ее потребности в тот момент и вместо этого увидел ситуацию как еще одно повторение предыдущего разговора, хотя и с сохраняющейся эмоциональной привязанностью. И сюрприз, сюрприз, после разговора мы были связаны друг с другом не больше, чем до него. Моменты, подобные этому, не всегда являются гламурными или ключевыми прозрениями, но они действительно раскрывают симптомы, от которых медитация является лекарством.

До моего разговора с Деймоном я относился к практике медитации, как и ко многим другим, как к чему-то внешнему по отношению к основным вещам повседневной жизни. Он принадлежал тихой, естественной обстановке. Это сопровождалось строгим, формальным тоном. Это совершенно отличалось от напряженных моментов и тех обильных, привычных занятий, которыми была отмечена большая часть моих дней — утренний кофе, быстрая еда и разговоры, дорога на работу и обратно. Часто практика помогала регулировать, если не подавлять, стресс и негатив, накопленные в течение дня.

И хотя большинство практикующих медитацию слышали такие вещи, как «нирвана — это сансара и «не мыть посуду, чтобы мыть посуду, мыть посуду, чтобы мыть посуду», все же трудно поверить, что мирские действия и переживания, повседневные материя жизни — это область медитации. Сначала мы почти не можем в это поверить. Должно быть что-то еще.

Но медитация не является практикой вне повседневной деятельности. В приложении это практика, которая говорит о качестве вашего опыта с ними. Ибо есть практика медитации, которая часто усиливается естественной, мирной обстановкой. А еще есть приложение, живая связь, которая возникает в медитативном моменте — той, которой не хватало прошлой ночью с моим партнером. Это фундаментально неформальное, неосуждающее осознание, которое длится всего несколько мгновений. Но это потрясающие простые моменты.

Это применение бескорыстной непривязанности, которое мы называем медитацией, принадлежит песчаным траншеям жизни, а не лесам или храмам. Ссориться с супругом? Это область медитации. Боретесь с дорожной яростью? Это область медитации. Бариста дал вам не тот кофе? Это область медитации. Шумный ребенок? Вы поняли мою точку зрения.

В любой момент мы можем выбрать реакцию и действовать из состояния предопределенных, привычных мыслей, или мы можем выбрать дышать, расслабиться и увидеть новизну и красоту в этот самый момент.

Это озарение ясно дало мне понять, насколько важна медитация в жизни, полной страстей, а также сколько сознательных усилий она требует. Я понял, что это не просто то, что вы делаете отдельно от повседневной жизни, когда можете, но это то, что вы можете делать в любой части повседневной жизни, если вы того пожелаете.

Дэймон, который никогда формально не медитировал, получил доступ к медитативному разуму и научился применять его после многих лет одиночного заключения. Без претензий и догм он был моим живым примером того, что нирвана — это сансара, что мирское может быть божественным. И хотя одиночество способствует спокойствию, если чья-то практика никогда не интегрируется с мирскими «материалами» жизни, тогда мы упускаем из виду весь смысл. Медитация — это жизнь.