«Выбор, который освобождает или заключает нас в тюрьму, — это выбор любви или страха. Любовь освобождает. Страх сковывает». ~ Гэри Зукав
Я из семьи бегунов. Когда я была маленькой девочкой, мой отец по выходным поднимал нас с постели, чтобы мы пробежали трехмильный пар-курс в местном парке, соревнуясь с моими братьями и сестрами в том, кто сможет сделать больше приседаний на станциях вдоль дороги. маршрут. Мы бы закончили мероприятие с кучей шоколадных эклеров от местного 7-11 в качестве награды.
Какой бы безобидной ни была эта история, она описывает модель связи между физическими упражнениями и едой, которая к позднему подростковому возрасту стала жесткой и доминирующей силой в моей жизни.
Правила были ясны: если вы бегаете или плаваете, вам разрешается есть мороженое (мое любимое лакомство); если вы сжигаете достаточно калорий каждый день, вы ценный человек, который заслуживает того, чтобы жить на планете и чувствовать себя хорошо. Эти убеждения закрались и закрепились в моем уме и стали своего рода религией, дополненной правилами и доктриной, а также эмоциональными наказаниями за отклонения.
Как и многие из нас, я получал сообщения от мира о необходимости контролировать свое тело и пищу.
Один член семьи сказал мне, что «подружиться со своим голодом» — это замечательная сила, к которой я должен стремиться. В другой раз совершенно незнакомый человек напал на меня в баре, и когда я отказался с ним дальше разговаривать, он сказал, что сначала подумал, что я «толстый» (или, может быть, «толстый»?), но теперь решил, что я просто «большой». Я думаю, что одно было комплиментом, а другое оскорблением, но я нашел оба унизительными.
Странным образом я думаю, что булимия спасла меня от этой ригидности. Если я ел слишком много и не хотел заниматься спортом, у меня был другой способ покаяться в своем отступничестве: я всегда мог очиститься. Я где-то читал, что людей с булимией можно охарактеризовать как «неудавшихся анорексиков», и, возможно, это было правдой для меня.
К тому времени, когда мне исполнилось двадцать с небольшим, я добился больших успехов в лечении своего расстройства пищевого поведения с помощью психотерапии, глубоко погрузившись в духовные практики, такие как медитация, и настраиваясь на телесную мудрость и интуицию. Но мой внутренний критик продолжал мучить меня требованиями интенсивных упражнений.
Я набрал больше веса, чем когда-либо раньше, избавившись от самой опасной части расстройства пищевого поведения — очищения, — но было труднее отказаться от последней линии обороны между мной и жирным, уродливым, недисциплинированным месивом, которым я был. уверен, что я был обречен стать.
Один из моих наставников мягко предложил мне полностью отказаться от упражнений. Я думал, она сошла с ума! Ее предложение представляло угрозу хрупкой иллюзии моего эго о контроле над моим телом, поэтому я притворился, что развлекаюсь с этой идеей, но тайно оттолкнул ее.
В конце концов, однако, я внимательно посмотрел на состояние своего тела и разума. У меня были хронические травмы голени после занятий спортом в старшей школе и колледже, которые так и не зажили полностью; мое тело всегда болело в результате развития аутоиммунного заболевания; Я возненавидел упражнения; кроме эфемерных мгновений умиротворения, которые я находил во время медитации, я был подавлен и встревожен.
Подборка бесплатных материалов от меня:
- Как приручить банкноты - подробный гайд о тебе и твоих деньгах.
- Гайд по паническим атакам - что делать, если наступила и как избавиться
- Топор возмездия - как простить кого угодно за 10 шагов
Пришло время поставить все на карту и проверить радикально новый подход к любви к себе, отказ от физических упражнений. Поэтому я решил, что не буду тренироваться, если мое тело не попросит об этом. По-настоящему просил об этом, не подчиняясь велениям ментального принуждения.
Я ждал.
Прошел один месяц.
Первый месяц был самым тяжелым. Появилось много самокритики, а также опасения по поводу набора веса. Я дышала и разговаривала с друзьями, выполняла ручную работу, убирая дома (моя работа в то время), вел дневник, медитировала, молилась женскому божественному присутствию, мудрости которого я начала доверять — хотя бы немного.
Потом пришли чувства. Много чувств. Плач, воспоминания о вещах, о которых я забыл из детства, пронизанного травмами и потерями, страх перед будущим. Чувство стыда за свое расстройство пищевого поведения, свое тело, отсутствие достижений, несмотря на высшее образование.
Второй месяц.
Я стал замечать больше приятных ощущений. Карманы спокойствия и благополучия, даже моменты радостного смеха стали открываться как пакеты-сюрпризы от меня самого. Без упражнений мои дни становились медленнее, беспорядочнее и беспорядочнее, и я впервые с тех пор, как был еще совсем юным, почувствовал себя свободным.
Третий месяц.
Я ощутил шипение в ногах, шипящее ощущение покалывания. Я спрашивал себя — что это за чертовщина? Потом до меня дошло, что мое тело хотело двигаться!!
В тот день я совершил самую восхитительную прогулку в парке Золотые Ворота, не имея никаких планов ни о том, куда я иду, ни о том, как долго я буду идти. Я нашел рощу эвкалиптов, которая окутала меня полной тишиной, той тишиной, которая есть осязаемое присутствие на твоей коже, как объятие, и я сел посреди рощи и заплакал от радости. В тот момент я знала, что со мной все будет в порядке.
В тот момент мне было все равно, большое или маленькое мое тело. Я просто хотел больше этого движения для удовольствия, этого движения, которое исходит из глубины души. Двигаюсь, потому что нахожусь в теле, которое хочет выразить себя радостью, горем, игрой и всеми промежуточными эмоциями.
Вот что происходит, когда мы перестаем отталкивать себя от страха — страха потерять контроль, набрать вес и оказаться недостаточно хорошими. В конце концов нас тянет чувство любви — к себе, к своему телу и к глубоко удовлетворяющему и бодрящему акту движения.
Чувствовал ли я себя когда-нибудь снова «толстым» и пытался заставить себя бежать, чтобы это «чувство» исчезло? Или подвергнуться нападению моего внутреннего критика? Да, конечно.
Но что я обнаружил, так это то, что выход из паттерна перетренированности не происходит от того, чтобы прислушиваться к тому же старому ядовитому и неустанному требованию упражнений. Мне пришлось заново открыть для себя глубокий и спонтанный источник желания моего тела двигаться, чтобы начать исцеляться.
Однажды я обрел эту естественную живость, хотя старые пугающие и манипулятивные мысли время от времени охотились на мой разум, они не имели такой силы, как раньше, и я мог слышать другой, добрый и сострадательный голос, исходящий из глубокого сознания. слушание тела.
Моя практика после этого заключалась в том, чтобы дождаться покалывания в ногах, которое обычно случалось каждые четыре дня или около того, и использовать это ощущение в качестве ориентира. Затем я брал проездной на автобус, надевал кроссовки и шел или бежал столько, сколько хотел.
Иногда я добирался до Оушен-Бич и сидел на стене, медитируя, а потом возвращался на автобусе. В другой раз я просто шла в свою любимую рощу, молилась и плакала, и чувствовала себя невероятно счастливой, что услышала тихий тихий голос, доносившийся изнутри.
